Яндекс.Метрика

Игорь Корнилов: «Общественность» — это фантомный орган власти»

Единственная в России Палата справедливости, созданная в Ульяновской области, прекращает свое существование. О реальной сути этой инновационной структуры, о назначении общественностью, а также об имитации гражданского общества мы беседуем с правозащитником Игорем Корниловым.

– Вернемся в 2013 год, когда был принят областной закон о Палате справедливости. Фактически, к началу этой истории. Зачем Палату вообще создавали? Были ли аналоги в других регионах? Или Палата была исключительно местной инновацией?

На уровне региона Палата никакой функциональной нагрузки не имеет и не могла иметь.

Еще по теме:

– Инновацией это сложно назвать, аналоги есть за рубежом. Есть понимание за рубежом, что власть и общество должны взаимодействовать в рамках общественного договора. Но в России это не работает.

На уровне региона Палата никакой функциональной нагрузки не имеет и не могла иметь. Во-первых потому, что только суд решает, что справедливо, а что нет. Это прерогатива суда. По большому счету, это было изначально посягательством на федеральные прерогативы третьей власти, судебной.

Во-вторых, сама общественность не наделена ни контрольными, ни надзорными функциями, она ничего не контролирует и надзирать не может по определению. Это общественность. Надзорные функции — это федеральный уровень, контрольные — это уровень региона.

Палата справедливости не являлась общественным институтом, поскольку уполномоченные являются госслужащими, представительным органом общественников является общественная палата, а Палата справедливости была сложносочиненной конструкцией с совершенно непонятным назначением.

– Но какое-то назначение должно же было быть. Кому эта надстройка вообще понадобилась? Наверное, губернатору? Или не губернатору?

На этих посиделках бюджет потерял достаточно большой объем денег.

Еще по теме:

– Я думаю, губернатору. Он преследовал свои личные политические цели, достаточно амбициозные, и плюс решал текущие проблемы с ее помощью. Это, в первую очередь, уменьшение потока жалоб в федеральные органы власти на деятельность региональных властей. Таким образом он создавал дополнительную ступень, куда люди, как в тупик, кидали жалобы, так как понятно, что ситуация тупиковая — обращаться надо либо в надзорные инстанции, либо сразу в суд. Здесь Палата справедливости никакой роли не играла, и никакой пользы от нее не было. Люди, которые реально занимаются решением проблем, понимали, что реального смысла обращаться туда не было.

На этих посиделках бюджет потерял достаточно большой объем денег. Были озвучены цифры в 23-25 миллионов в год, я думаю, реально намного больше.

– Если мы говорим, что этот институт (наверное, правильней «институт» поставить в кавычки) создавался как тупик для жалоб, но при этом жалобы туда не поступали, то…

– Нет, они поступали, но от людей, далеких от реального решения проблем.

– ОНФ в этот же ряд можно еще поставить как организацию с близким функционалом. Получается, что Палата справедливости начинала сама себе изобретать проблемы, то есть конкурировать с другими подобными «институтами» на рынке проблем, которые разрешены властью к использованию. Потому, что реального аспекта деятельности, как Вы говорите, у нее не было. Поэтому деятельность эту надо было изобретать и конкурировать на рынке проблем. Правильно я понимаю?

– Никакие проблемы не решились. Почему? Потому, что создался нездоровый тренд, в том числе и на федеральном уровне, губернатор ему поспособствовал. Это то, о чем говорил, например, Константин Райкин. О том, что люди, несведущие в разных вопросах, лезут туда, куда их не просят. Они занимаются цензурой, они занимаются рецензиями от имени общественности при том, что общественность им эти полномочия не делегировала так же, как и не делегировала их Палате справедливости. Это насажено сверху. Причем это – да, «институт» в кавычках – не представительный уровень общественности. Скорее всего, общественность проголосовала бы против такого «института».

Гражданское общество не является ни надзорным, ни контрольным.

Еще по теме:

Но желание у людей есть. Это видно на примере программы «Ревизорро», которая взяла на себя контрольные функции до такой степени, что МВД уже начало ставить на место их передачу, объясняя, что она делает то, чего делать не может. Потому, что, по большому счету, это присвоение властных полномочий. Такие структуры как НОД пытаются что-то контролировать, «Хрюши против» пытаются что-то контролировать, «Автохам» пытается что-то контролировать. При этом они смыкаются с радикальными движениями, которые пытаются взять на себя функции, не свойственные гражданскому обществу. Гражданское общество не является ни надзорным, ни контрольным. Оно может иметь собственные суждения, может давать оценочные мнения. Оно может выдвигать какие-то предложения, оформлять петиции. Оно может обращаться, в рамках закона об обращениях граждан, там расписано, что может делать общественность и как должна власть на эти обращения реагировать, — когда реагировать, а когда оставлять без рассмотрения.

Ни логики, ни законодательной основы для создания Палаты не было изначально.

Еще по теме:

К сожалению, у нас есть псевдо-общественники, которые пытаются контролировать то, что не их, а потом обижаются, что их посылают как можно дальше.

Ну, пришел Мисанец в прокуратуру, постучал кулаком по столу. В лучшем случае это назовут вмешательством в дела надзорного органа. В худшем случае это может быть расценено как вмешательство в дела правосудия. Или воспрепятствование работе правосудия. В любом случае ничего хорошего из этого не получается. Ни логики, ни законодательной основы для создания Палаты не было изначально.

– А вот эта правильная общественность, которую вы подразумеваете, и гражданское общество (без кавычек), они вообще существуют?

– Я считаю, да. Они существуют, но они существуют как самодостаточные структуры, которым не нужно одобрение губернатора. Более того, общественность такая работает по уведомительному принципу, а не по разрешительному. То есть, захотели — уведомили власти о своих действиях. Не захотели — не уведомили. Закон об общественных структурах подразумевает, что даже регистрироваться не обязательно.

Если смотреть на организации — и зарегистрированные, и не зарегистрированные, они самодостаточные. Если они не претендуют на получение дополнительного финансирования и не претендуют на какой-то аутсорсинг со стороны власти, то им и дела нет до местных властей. Их задача другая — если возникает ситуация, то им надо обратиться в надзорные органы, в суд и добиться правильных решений.

Губернатор назначил себя общественностью.

Еще по теме:

– Получается, что такие структуры — это не объект управления власти.

– И не могут им быть.

– А когда мы говорим о Палате справедливости, то, как я понимаю, мы говорим об искусственно созданном объекте управления власти, который называется (в кавычках) «общественность».

– И создан губернатором. Губернатор назначил себя общественностью.

– Вы назвали несколько причин создания этого искусственного объекта управления. А нет ли среди этих причин еще и федерального тренда на создание объекта «общественность»? Ведь власть привыкла работать именно с такими объектами: когда сверху приходит сигнал «работайте с общественностью», то логичным решением для власти является создание себе соответствующего объекта управления.

– Есть такой анекдот. Сын приходит к отцу и спрашивает: «что такое делегирование полномочий?». Ответ: «иди у мамы спроси». Была попытка власти сделать лайт-аутсорсинг своих полномочий на общественность, чтобы переложить на нее ответственность за принятие решений. Соответственно, общественность это возмутило, потому что они понимают, если не полные идиоты, что никакой ответственности они нести не могут, так как не обладают ресурсами и не являются лицами, которые управляют ресурсами. Они не готовы разделить с властью ответственность за принимаемые решения.

Реальные структуры существуют вне власти, и власть с ними заключает договора или соглашения о сотрудничестве, а не пытается навязывать и диктовать свои условия.

Еще по теме:

Нормальная общественность тут же дистанцировалась от власти, так как понимает, что её сделают крайней постольку, поскольку диалог с властью может идти только на равных. Либо власть признает диалог как таковой, либо не признает. Если власть начинает диктовать свои условия общественности и ставить её в условия узких рамок, определяя, что может, что не может общественность, то это уже не общественность. Это можно называть как угодно — провластными общественными движениями или партийными, надпартийной надстройкой. Как угодно можно называть, но к реальной общественности это отношения не имеет.

Реальные структуры существуют вне власти, и власть с ними заключает договора или соглашения о сотрудничестве, а не пытается навязывать и диктовать свои условия. В этом случае они приходят к компромиссу. Это не значит, что общественные организации осуществляют контрольные функции. Там, где общественники пытаются что-то контролировать, получается всегда война с властью. Это как «Гринпис», который бьет нещадно правительства разных стран, поскольку понимает, что за ними стоят корпорации.

А здесь речь идет о том, что власть не смогла выстроить диалог, так как ей, по большому счету, это мнение не нужно.

– Вопрос тут возникает. А с кем возможен такой диалог, и кто та общественность поименно, которую возмущает эта ситуация? Я не понимаю.

– Я понимаю. У нас есть научная общественность — начиная с РАН, заканчивая научными сотрудниками исследовательских центров. Того же НИИАРа и так далее. У нас есть профсоюзы — зависимые или независимые, но они есть. Они самоорганизуются, как самоорганизовались дальнобойщики для борьбы с системой «Платон». Иногда это жители какого-то микрорайона. Иногда это ТОС, если он не искусственно создан властью, а люди сами организовались.

Такие организации возникают спонтанно для решения каких-то конкретных задач — для защиты леса, для решения какой-то конкретной проблемы — как у нас в Ульяновске велосипедисты занимаются, пытаются заниматься, созданием велодорожек. Либо для развития спорта какого-то вида. Эта общественность всегда заточена под какие-то конкретные цели и задачи. Она может иметь клубную форму, она может иметь самодеятельную форму, но она заточена под диалог с властью, причем для разговора на равных.

– И тут получается, что Палата справедливости превратила этот диалог в фарс?

– Нет. Она не умела выстраивать диалог, она пыталась работать индивидуально с каждым, раздавать поручения сотрудникам исполнительной власти, которые ей не подчиняются и для которых её мнение не обязательно.

Хуже стать не могло, потому что реальная общественность разбежалась еще при первом созыве общественной палаты, когда увидела, что происходит.

Еще по теме:

– Можно ли сказать, что Палата справедливости отодвинула реальную общественность от власти?

– Нет, нельзя. Могу объяснить почему. Потому, что изначально у власти был нарушен диалог с общественностью.

– То есть, хуже не стало?

– Хуже стать не могло, потому что реальная общественность разбежалась еще при первом созыве общественной палаты, когда увидела, что происходит. Больше она и не пыталась консолидироваться с властью постольку, поскольку она убедилась в том, что цели и задачи с властью у нее не совпадают: цели и задачи, которые ставит перед собой власть, не совпадают с интересами общества и населения. Для власти важно отчитаться перед Кремлем и важны отчеты, а общественности нужно качество жизни.

При этом общественность самодостаточна. Так или иначе её поддерживает бизнес — желая того или не желая. Так или иначе она находит источники самофинансирования. Тем более, что эта общественность профессиональная, то есть лица с высшим образованием, как правило, которые знают, что делают и знают, зачем это делают. Они сами могут сходить в суд, сами добиться правды.

– Но, тем не менее, Палата справедливости проработала несколько лет.

– Я считаю, что это было неудачной попыткой губернатора подмять под себя общественность, а имитация общественности ничего не дает.

Я пока вообще не вижу вариантов того, как власть будет работать с общественностью.

Еще по теме:

– А само решение о ликвидации Палаты справедливости, оно чем было вызвано? Все те посылы, про которые мы говорили, они были кем-то поняты? Или были какие-то другие причины?

– Я думаю, губернатор увидел, что бюджетные деньги расходуются неэффективно, а имитация общественности ему ничего не дает.

– Раньше давала? Или надеялись на лучшее? Почему раньше не распустили?

– Это классическая ошибка управления. И Кремлем такие же ошибки допускаются. У Кремля была такая ошибка с движением «Наши».

– Какие сценарии Вам видятся дальнейшей работы с общественностью и судьбы института уполномоченных?

– Я пока вообще не вижу вариантов того, как власть будет работать с общественностью. Есть бюджетники, которые в общем-то не общественники. Это врачи, педагоги…

Должны быть уполномоченные федеральные и должны быть эмиссары на местах.

Еще по теме:

– Они получатели.

– Они ресурсополучатели. Есть грантополучатели. Есть бизнес, который сидит на госзаказах. Но это все не общественность. Это кивалы, которые заранее будут одобрять любое решение власти в ожидании, что им что-то упадет с барского плеча.

Сама общественность, реальная общественность, она в подачках не нуждается постольку, поскольку она имеет свои международные каналы взаимодействия, межрегиональные связи, связи с федеральным центром. И уровень губернатора не то, что не интересен, практически бесполезен. То, что он мог бы решить, он не решает, а то, что он хочет решить через нее… общественности это не нужно.

– Но если вернуться к вопросу о прогнозах. Что из этой ситуации может получиться? Будут ли новые попытки создания подобных структур?

– Я думаю, нет. К 2018 году, к выборам Президента, будет вообще ликвидирован институт уполномоченных в регионах, так как этот институт может быть только федеральным. Должны быть уполномоченные федеральные и должны быть эмиссары на местах. А в регионе они бесполезны, поскольку ни один уполномоченный не в состоянии контролировать губернатора. А губернатор в ответ получит дополнительную инстанцию — этих уполномоченных. Это выгодно федеральному центру, но абсолютно невыгодно региональным властям.

– Предположим, что об этой ситуации знает региональная власть. Получается, что ликвидация Палаты — это прозорливый шаг, опережающий события.

– Сейчас вносятся серьезные изменения в закон об общественной палате…

– Общественная палата — это вообще отдельный разговор. Мы же про Палату справедливости говорим.

– Я думаю, что это просто фантомный орган власти был, не имеющий никакого отношения к общественности, и имеющий очень сомнительное отношение к самой исполнительной власти.

– А что с той общественностью будет, которую Вы называете реальной? Что будет с ней происходить? Будет ли она ещё дальше дистанцироваться от власти?

– Здесь есть тонкий момент. Во-первых, гражданское общество не имеет отношения к оппозиции. Второй момент — оно не имеет диссидентских наклонностей. Оно самодостаточно и ориентировано на то, чтобы решать текущие проблемы и работать на перспективу.

– Мне кажется, что Вы мерите по себе. Общественность может быть разной. Получается, что сейчас мы говорим только про гражданское общество, то есть про граждан.

Недавно интервью было с Кончаловским, и там он такую мысль высказал интересную: можно ли вообще говорить в России про граждан, если люди за пределами МКАДа хотят одного — чтобы от них власть отстала? Можно ли их вообще называть гражданами? Получается, что формально нельзя. Это не граждане.

– Население.

– Население, да. А мы говорим про гражданское общество — какую-то часть населения, которая считает себя гражданами и считает, что она должна взаимодействовать с властью. Правильно ли я понимаю Ваше определение гражданского общества?

– Эта часть должна требовать от власти соблюдения общественного договора.

– То есть. Она должна, во-первых, верить в то, что общественный договор есть. Во-вторых, она должна верить в то, что она состоит из граждан. В-третьих, они должны верить в то, что власть их послушает. Много ли таких людей?

– Я думаю, что немного, — процента два-три.

– Это те, кого мы можем называть условным гражданским обществом.

– Да.

Власть создает свое гражданское общество

Еще по теме:

– Я сильно подозреваю, что это примерно столько же, сколько власть создала сама имитированной общественности.

– Эта имитация нужна для того, чтобы власть чувствовала, что она хоть что-то делает для развития демократии, для развития гражданского общества.

– Но гражданского общества не находит, поэтому создает его искусственно.

– Оно развивается без усилий власти.

– В рамках двух процентов.

– В рамках двух процентов, но развивается. А власть создает свое гражданское общество — в виде казачества, в виде каких-то еще структур.

– При этом весь пафос, который заключен в законодательные инициативы, в риторику власти в отношении гражданского общества, он таков, что подразумевает универсальность применения этого термина, то есть власть считает, что гражданское общество — это большинство населения. Есть такое?

– Она пытается называть так, но она сама понимает, что это не так. Когда проходят какие-то мероприятия, то выясняется, что ни общественная палата, ни представители Палаты справедливости не могут выйти к людям и им что-то сказать. Их там не будут слушать. Будут выступать другие люди, и их будут слушать — без всяких регалий, без всяких полномочий.

Здесь власть прокололась на том, что часто стихийный процесс пыталась оседлать КПРФ. Почему КПРФ удалось это сделать? Потому, что все представители всех советов губернаторских, общественная палата и Палата справедливости настолько неприятны народу, что те не могут выйти лицом к лицу к народу без риска быть побитыми.

– Кого мы подразумеваем под народом? Тут опять вопрос понятийного аппарата.

– Обыватели.

Все эти органы имитационные, и народ их слушать не будет. Население понимает, что это обман.

Еще по теме:

– Они не все же представители гражданского общества.

– Они население как раз. А вот с населением в этом случае ведет диалог гражданское общество, но не имитационные структуры.

– Приведите примеры представителей гражданского общества, которых слушает народ.

– Часто бывает, что это священники. Как было, например, со строительством гостиницы Marriott — слушали священников, слушали педагогов, слушали инженеров, слушали преподавателей вузов: экологов, градостроителей и так далее. Их слушали. Но ни одного представителя госорганов слушать не стали, ни одного представителя общественной палаты слушать не стали. Попытка общественной палаты повлиять на ситуацию ни к чему не привела, попытка экопалаты повлиять на ситуацию ни к чему не привела. Все эти органы имитационные, и народ их слушать не будет. Население понимает, что это обман. А вот послушать специалистов они всегда готовы.

Приехал специалист из Москвы, который производил замеры по оползням. Неказистый мужик, не внушающий ничего такого. Но когда он сказал, что оползень произошел по всему склону и что он будет продолжаться — вот замеры, вот приборы, то к нему прислушались, и у КПРФ осталось очень маленькое количество сторонников, народ тут же рассосался. Народ услышал то, что хотел услышать. Люди самоорганизуются для того, чтобы обеспечить диалог гражданского общества с населением, но без участия власти.

– Можно ли говорить, что какие-то институты все-таки формируются?

– Этот процесс неизбежен, это процесс эволюции государства.

– Государства или общества?

– Государства, цивилизованного государства. Это происходит не сразу, те же США шли к таким институтам 300 лет. И Европа шла не меньше.

– Мы, получается, в начале пути?

– Это неизбежно. Если отходить от штампов СССР, не надо делать пятилетку за три года.

Новое поколение должно прийти — чиновников, правоохранителей, судей.

Еще по теме:

– То есть, 300 лет у нас впереди до момента становления гражданского общества?

– Ну, не 300 лет. Сейчас есть проторенные пути, есть грабли, которые удалось обойти, сейчас есть примеры, на которые можно опираться. С другой стороны в чистом виде их применять нельзя, так как русская цивилизация — это отдельная цивилизация, которая не относится ни к восточной, ни к западной цивилизации. Она идет, как это принято на Руси, по своим, непроторенным, дорогам. У нее своя целина, нехоженая. Тем не менее, общие контуры будут совпадать. Все утрясется со временем.

Им не нужен Кремль, так как им здесь морду набьют.

Еще по теме:

– Этот процесс зависит от усилий, от формы государства? Или он идет независимо? Его источник — это только само общество?

– В моем понимании, сам процесс становления гражданского общества заключается в следующем. Это активная часть населения. Чиновники, правоохранители — это же тоже плоть от плоти население, это те же самые люди. Если население не понимает, то и чиновники с правоохранителями тоже. Если у тех процветает правовой нигилизм, то и у этих то же самое. Задача гражданского общества, которое развивается, – провести процесс замещения со временем. Новое поколение должно прийти — чиновников, правоохранителей, судей. Но это поколение должно прийти в процессе самоорганизации, это процесс эволюционный.

– Этот процесс — внутренний процесс самого общества, им же детерминированный? Или нет? Где здесь грань?

– Экспортировать демократию нельзя.

– Я про демократию вообще не говорил. Есть общность, когда-то она становится обществом. В этом обществе есть некие движущие силы. Одна из движущих сил — это выделение активных людей, которые формируют гражданское общество, которое взаимодействует с государством и так далее. Этот процесс детерминирован только силами самого общества или нет?

– Любое государство сейчас — это открытая система. Народ ездит за рубеж, сравнивает, сейчас есть Интернет, сейчас есть гражданская журналистика. Народ стал более эффективно обмениваться мнениями и оценками. Поэтому процесс формирования идет более быстрыми темпами. Другое дело, я думаю, что это займет два-три поколения.

Власть вынуждена имитировать, формировать гибридный режим: при фактически автократической власти создается имитация демократии.

Еще по теме:

– Получается, что этот процесс неизбежен ввиду информационной открытости? Люди видят другие модели поведения и есть примеры прохождения того пути, который Европа или США проходили 300 лет?

– Да, сейчас общество должно прийти к какому-то консенсусу, но до этого очень далеко.

– Получается, что для того, чтобы этот процесс остановить или замедлить, надо как-то информационно закрыть общество и спокойно назначать общественниками. Если вектор развития идет в эту сторону, то зачем вообще применять всю эту риторику институциональную: общественность, гражданское общество и так далее, которая к сути отношения уже не имеет? Зачем, например, в Китае понадобилось назначать общественностью, если реальной общественности там нет?

– Объясняю. Глобализация привела к тому, что страны стали сильно зависеть друг от друга. Есть организация ВТО, есть другие структуры: институт кредитования международного, международный валютный фонд, есть объединения разного рода — ОПЭК и подобные им. Интеграция мировая достигла такой степени, что в глазах мировой общественности оставаться в режиме автократии — это значит остаться без инвесторов, остаться без кредитов и остаться без рынков. И власть вынуждена имитировать, формировать гибридный режим: при фактически автократической власти создается имитация демократии.

Гражданское общество должно формироваться. Его сейчас нет, есть процесс его формирования.

Еще по теме:

– Для того, чтобы соответствовать некоему мировому стандарту, который генерируется кем?

– В настоящий момент более, условно, продвинутым западным миром.

С точки зрения имитационной модели Россия в глазах мировой общественности выглядит еще куда ни шло — есть какие-то институты. Другое дело, что это не работает, и сейчас спор идет о том, что в России работает, а что не работает.

Россия выглядит прилично. Китай выглядит неприлично. Было бы там две партии хотя бы, к чему сейчас и идет, а пока… Все эти механизмы не отработаны в мире, понимания нет ни у кого. Это все в процессе становления.

Другое дело, что гражданское общество должно формироваться. Его сейчас нет, есть процесс его формирования. Процесс неизбежный, но задача власти сейчас — любой ценой не допустить бунта, что она и пытается успешно реализовывать.

Власть понимает, что так оно и будет. Какие бы законы она ни создавала, соблюдать их не будут.

Еще по теме:

– Мы говорим, что формы соответствия условному мировому стандарту, вызванному к жизни глобализацией, имитируются в России. А власть реально верит в эти имитационные институты? Либо она сознательно их имитирует?

– Она их сознательно имитирует. Это как декорации на сцене. Тут менталитет российский. Всегда можно найти урну, надпись «курить запрещено» и трех-пятерых курящих около этого знака или прямо под знаком. Что, непонятно написано? Понятно. Почему не соблюдают? Да потому, что плевать они хотели на этот знак. Тоже самое происходит и на дорогах: есть знак, а есть движение — само по себе. И власть понимает, что так оно и будет. Какие бы законы она ни создавала, соблюдать их не будут, ментальность.

Салтыков-Щедрин про это говорил: «Суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». Происходит то же самое. Власть понимает — ну запустили бешеный принтер, ну насоздавали законов. Кто их будет исполнять? А исполнять их будет та же власть в лице участкового, в лице прокурора на местах и в лице еще кого-то. Притом они понимают, что им не нужен Кремль, так как им здесь морду набьют. И на конфликт с местным населением они не пойдут. Что бы там Кремль ни хотел, морду ему будут бить здесь. Поэтому решения Кремля на местах не реализуются.

Получаются мертвые души общественности.

Еще по теме:

Возникает либо состояние саботажа решений, либо имитация, либо фиктивная отчетность. Все, что угодно — пусть Кремль видит ту картинку, которую хочет увидеть. Это всегда так было, вспомним Гоголя. То же происходит сейчас и с НКО, которые формальны и осваивают бюджет в виде грантов. Получаются мертвые души общественности.

– Рауль Ванежем говорил: «Мысли глобально, действуй локально». Давайте из глобального понимания, которое мы сформировали, вернемся к вопросу Палаты справедливости. Возникает новый аспект. Была ли цель продемонстрировать Палату справедливости какому-то внешнему зрителю?

– Да, это была попытка губернатора показаться перед Кремлем. Губернатор думал, что эту инициативу подхватят, и он будет впереди планеты всей. Не вышло. Инициатива не была подхвачена, и умерла, как умер Колобок.

Читать дальше:

Оцените новость: