В трех верстах от Ульяновска (Симбирска) есть деревня Киндяковка на берегу Волги. По рассказам местных жителей, здесь в XVIII веке имелась усадьба, в которой помещица принимала по ночам разбойничьих атаманов и их милых детушек, угощала их на славу и прятала в местной роще награбленное добро. Следы усадьбы действительно сохранились. В местах проживания поволжских народов (чувашей, башкир, мордвы и других) бытует много легенд о местных князьях, богатырях и великанах. Считается, что курганы здесь насыпаны на месте их погребения, но взять сокровища их нельзя. Богатыри просто спят, и горе тому, кто нарушит их покой.
Наш канал в TelegramМасса преданий бытовала в Поволжье о пугачевских кладах. Важно, что Пугачев действительно зарывал клады. Вот интересная легенда из села Стемас Алатырского уезда.
В жертву чертям — охранителям разбойничьих кладов, — удачливым добытчикам приходилось приносить самих себя. В селе Кротове Сенгилеевского уезда Ульяновской области (Симбирской губернии) бытовала такая легенда. Говорят, есть обрытый канавами подвал, в котором висят на железных цепях 12 бочек золота. Один мужик брал из этого подвала деньги раз в год и доставлял их в назначенный срок. Другой пользовался деньгами даром, то есть, пожалуй, и не даром. Об этом последнем передают такой рассказ: «Был у нас в селе мужичок, темный богач; спросишь, бывало, его: «Откуда у тебя, дядя, что берется, давно ли ты был бедняком?» Ничего не бает, а ухмыляется только… Ну, а наверняка дознали, что он берет эти деньги прямо из клада в полночь на первый день великого поста. Значит, нечистые дать-то ему дадут, да отомнут ребры. И завсегда уж на прощеный день он налижется страсть как, чтобы то есть в пьяном-то образе было нечувствительно».
Даже при случайном отрытии клада следует соблюдать строго неписаные правила поведения: молчать, не спать, не оглядываться, не ссориться… В начале XIX века в селе Ялшанке дьячок стал рыть яму, чтобы поставить верею (столб) для ворот. Вырыл не более аршина в глубину и вдруг наткнулся на громадную корчагу, набитую битком серебряной монетой. Это неожиданное явление так поразило его, что он от радости и удивления выпустил неприличное словцо. Оттого корчага вдруг стала опускаться в землю и совсем провалилась.
Если по русским преданиям Стенька Разин, изредка появляясь народу, раздает золотые монеты, то по чувашским — является часто для того, чтобы отбить у других деньги и имущество. Так, рассказывают, однажды он пришел к пчеловоду и потребовал от него денег и две кадки меду. Когда тот заупрямился было, Стенька пригрозил ему саблей. Взяв деньги и две кадки меду, он посыпал на них какого-то зелья и вдруг провалился с ними в землю.
В Поволжье рассказывали и как найти спрын-траву, столь нужную любому кладоискателю. Едучи по лугу, нужно заметить, где спадает колесо с телеги. На это самое место следует прийти в полночь вместе с ворожцом и разостлать любую холстину. Спрын-трава и прорастет сквозь нее. Нет для нее преград.
В сказах особо выделяется роль разбойничьего заговора при зарытии клада. Пересилить его никому не дано. Так, однажды разбойники приготовили в лесу груду золота, чтобы зарыть клад, и не успели еще заклясть его. Мужик, заплутавшись в лесу, набрел на золото и не знал, во что бы ему насыпать его. Не долго думая, он снял с себя порты, нагрузил их золотом, взвалил на плечи и потащил домой. Когда вернулись разбойники и не нашли золота, то один из них пустил стрелу из лука вверх с приговором: «Как высоко, так глубоко». То есть как высоко улетит стрела, так бы глубоко лежал их клад. И что же? С плеча у мужика тотчас сорвалось золото и с громом полетело в землю.
Разбойники склонны, по преданиям, на старости лет возвращаться к своим кладам или пересылать на родину письма, где указано точное местоположение клада. Возле села Кувай Алатырского уезда (ныне Ульянвоская область) в начале XIX века был стан разбойников. Место это стало называться Городок. И сейчас там виден небольшой курган в долине между горами, покрытый лесом. Клад здесь зарыт богатый. Вот
одно из местных преданий середины XIX века. Лет 50 тому назад пришел в Кувай невесть какой человек со степей от Каспийского моря и принес письмо от сотоварищей Степана Разина, где описан клад под тем самым курганом. В письме сказано: «Там зарыто несметное множество золота и серебра. Одних наших братских денег положено в кладу до 10 тыс. золотых, а атамановой казны и не перечесть. Над этим кладом висит на золотой цепи икона Богородицы в золотой ризе». Вскоре несколько удальцов из Кувая и соседней деревни Аркаево вздумали было воспользоваться сокровищем, зарытым в Городке, и начали рыть клад по ночам. Несмотря на всевозможные страхи, представления свирепых медведей, огненных людей, летящих огненных куч сена — бесстрашные ребята продолжали свое дело. Но к величайшему изумлению, на другой день они приходили и видели на месте клада все зарытым и ровным, как будто не касалась к кургану рука человеческая.
Выбившись из сил в бесполезной работе по ночам, молодцы принуждены были обратиться за помощью к во-рожцу, у которого все клады были наперечет. Послали за ним нарочного в Корсунь. Он пошептал-пошептал над водой, взглянул в дно чашки и говорит: «Весь Кувай стоит на деньгах — кладах». Отправился ворожец и, подъезжая к Куваю, по словам подводчика, так и ахнул: «Смотри-ка, говорит, денег-то, денег-то тьма какая! Видишь: весь Кувай в огнях! Это как жар горит золото и серебро в кладах». Но подводчик, как ни пялил глаза, не видел ровно ничего. Приехав в Кувай, дока отправился вместе со смельчаками на место клада и заставил их рыть.
Дружно закипела работа. И в первую же ночь достигли того, что заступом можно было постукать в крышку медного котла, и слышно было позвякивание денег. На следующую ночь совсем докопались до котла и начали обрывать его со всех сторон. Ворожец, для большего успеха дела, сам подлез под котел и стал выпирать его спиной. Котел с гулом поднимался, и рабочие ухватились уже за крышки его. Но в это время кладокопатели, стоявшие поодаль, заспорили насчет дележа клада — всем ли класть поровну или уделить кому больше. Котел, вышедший уже до половины, вдруг начал с шумом уходить в землю все дальше и
дальше. Одни оцепенели от страха. Другие уцепились было за крышку, но в их руках осталась одна земля. Котел совсем исчез. Вылез из земли ворожец и осыпал ругательствами поссорившихся молодцов. На следующую ночь кладу сделана была тризна. Принесли ему чашку меду и три калача. Отправляясь восвояси, ворожец сказал, что клад этот выйдет наружу через пять или через десять лет7.
Характерно в этом рассказе отношение к кладу как к живому человеку и поминки по нему как по покойнику. Народная молва о кладах — это, конечно, фольклор. Но какие-то странные и непонятные реалии кладоискатель-ства здесь отражены, хотя и в искаженном виде.
Немало разбойничьих сказок собрал и пересказал поэт В.Цыбин. Украшая реалии сверх меры, он, тем не менее, все основные особенности преданий и легенд про разбойничьи клады сохранил. Вот одна из таких легенд.
«Говорят старые люди, что много кладов схоронил Ку-деяр. Один из них — возле Хренниковой мельницы, по Ксизовскому большаку сорок бочек золота высшей пробы зарыто под площавым корнем в дурном верху под девятью зароками, девятью запретами. Кто тронет — того в землю вгонит, кто увидит — ослепнет.
Еще давно, когда бояре были как татаре, при самом царе Иване Грозном, Кудеяр ограбил царскую почту и все сорок бочек спрятал в подземелье, под корни дуба. То же самое и на Лысой горе, что извечно прозывают Ендо-виной, в Кузьмином лесу — три бочки золота тоже под чародейными запретами и под ворожейный зарок…
В этих местах когда-то жили силачи-богатыри, друг с другом горами перекидывались. А ныне какие пошли люди? Ножки с подкосом, уши со звоном, а сами — с поклоном. Городище было, дома стояли теремные, со светелками. И меж этими богатырями Кудеяр силой своей ухватистой славился, хоть горами и не бросался.
— Жаль, — говорили они о Кудеяре, — очень жаль, что не с нами знается, а человек-то он нашей породы.
И Кудеяр с этими силачами не задирался. У них свое — богатство грабить и пропивать, а у него — своя, мстительная да губительная, страсть. Говорят, что был Кудеяр сыном Ивана Грозного от простой девки, а другие — будто сыном татарского мирзы и что жил он на Хопре.
Одно время Кудеяр был даже у этих силачей атаманом в темных лесах, где гудели сосны и звери жировали, такие леса, что и войти в них страшно. Гукнет сова, а кажется — бес. Под каждым пнем — леший живет, лишайник жует, грибом похрустывает, ягодой закусывает.
Так вот, говорят, умел Кудеяр с ними разговаривать, идет, а лешие у пней стоят, картузы снимут и кланяются.
— Ну как мои клады? — спрашивает их Кудеяр. — Охраняете?
— Охраняем, милостивый человек, все в точности блюдем.
Отсыплет им Кудеяр заговоренной ягоды морошки по горсточке, те лакомятся и опять — под пни видеть поту-светные сны. А силачи же, зная такое уважение к Кудея-ру, чтили его за главного для себя человека.
Эти силачи никому не давали ни проходу, ни проезду. Если одному не под силу справиться с кем, то один разбойник бросал другому топор, а тот уже понимает, что идти надобно на подмогу. Так топорами и перекидывались»8.
И все же до наших дней дошли не только легенды и сказки, но и кое-какие кладовые записи — те самые прелестные письма прошлых веков, коими торговали на базарах и кои собирали всю жизнь упорные любители разбойничьего золота.
