«Очень люблю, когда журналисты спрашивают, как я все успеваю, – рассказала актриса Чулпан Хаматова на творческой встрече в Ульяновске. – А я понимаю, что я еле успела на это интервью, потому что долго искала телефон, который нашелся в холодильнике в масленке. Его я туда, видимо, сама положила, потому что нужно было сделать и это, и то. Мое главное достижение – то, что в какой-то момент я перестала рефлексировать по поводу того, что я ничего не успеваю». Чулпан Хаматова рассказала о том, как начинала сниматься в кино, о трех дочерях, о том, что в детстве ненавидела свое имя, как перестала рефлексировать по поводу нехватки времени, а также о фонде «Подари жизнь», рассказы о котором зрители слушали со слезами на глазах.
Наш канал в TelegramВручили мантию и открыли звезду
Творческая встреча открывала X Международный кинофестиваль теле-и кинопрограмм для семейного просмотра имени Народной артистки СССР В.М. Леонтьевой «От всей души». На церемонии открытия Чулпан Хаматовой вручили гран-при – приз губернатора Ульяновской области «Честь и достоинство». На сцене ей надели символическую мантию.
На аллее звезд, на улице Гончарова у памятника Валентине Леонтьевой, была открыта звезда Чулпан Хаматовой.
О Серебренникове и Сенцове
«Большое спасибо фестивалю. Это здорово, что в Ульяновске есть международный фестиваль. Я очень надеюсь, что он пройдет замечательно, и вы посмотрите много чудесных, волшебных, интересных фильмов. Я в какой-то не очень комфортной ситуации нахожусь. Я понимаю, что, с одной стороны, праздник, но, с другой стороны, я не могу не сказать слова поддержки свои коллегам – Кириллу Серебренникову, который сейчас находится под домашним арестом, и Олегу Сенцову, который уже который день голодает и сидит под настоящим арестом тоже за фальсифицированные обвинения. Наверное, из этого и складывается жизнь – из каких-то таких полярностей. Я хочу пожелать нашему киносодружеству скорейшего выхода из этой нелепой ситуации, чтобы Олег Сенцов и Кирилл Серебренников были на свободе».
О творческом вечере
«В текст творческого вечера вмонтированы важные для меня стихи, кислородосодержащие, обезболивающие, стихи, без которых я иногда не могу совсем жить.
Когда-то очень давно, когда я снялась в кино и как-то неожиданно для себя самой резко стала неожиданно популярной, мне стали поступать предложения провести творческий вечер».
Об имени
«Я все детство ненавидела свое имя. Я очень долго, когда родилась, жила без имени. Уже нужно было родителям оформлять документы, а они все никак не могли придумать. И тогда папа, отчаявшись, объявил конкурс среди своих друзей на лучшее имя своей дочери за ящик водки. Этот конкурс выиграл папин друг, вспомнивший старинное татарское имя Чулпан. Я все детство отвечала на вопрос, как меня зовут, – Маша, Оля, Наташа, Лена. Дома я рыдала, устраивала истерики и требовала себе нормального человеческого имени, потому что с таким именем было невозможно ничего. Я только знакомилась с мальчиком, он спрашивал, как меня зовут, и больше я этого мальчика не видела. На это родители пожимали плечами и говорили: «Ну, подожди. Давай ты вырастешь и поймешь, какой у тебя красивое имя».
И вот я выросла, приехала в Москву, поступила в театральный институт. Я знакомлюсь со своими однокурсниками, меня спрашивают, как меня зовут, я говорю: «Чулпан», они говорят: «Эммм, а зовут как?» «Чулпан». «Ну, понятно, а имя есть?» «Чулпан». Они так дружелюбно пожимают плечами и говорят: «Чего ты так волнуешься, не хочешь, не говори». Дальше я опять выросла, и в конце третьего курса меня взяли играть в детский спектакль. За день до премьеры должны были прийти журналисты, и меня вызвал главный режиссер и сказал, что нужно серьезно поговорить – ты наверняка задумывалась, что с таким именем невозможно быть актрисой в России, ты должна себе придумать псевдоним.
Я ушла его придумывать, и пока я его придумывала, успела сняться у Вадима Абдрашитова в фильме «Время танцора». И вот на озвучке я бежала по коридорам «Мосфильма» и краем уха услышала, как две женщины разговаривали друг с другом, и одна другой говорит: «Ну, вот эта вот, только что у Вадика Абдрашитова снялась, вот эта вот на «ч»…чебурашка…ч-ч…» И я вбегаю в студию озвучки и понимаю, что я очень благодарна родителям, потому что мое имя как-то внедряется в чужую память, хоть и не совсем детально точно.
Это потом много раз повторялось. Когда я была беременна первым ребенком, пришла на консультацию в раскрученный роддом, который мне посоветовали мои коллеги-артисты. Меня встретил главврач, рассказал, какие звезды в каких палатах рожали. Он завел меня в кабинет, туда пришли врачи, которые вели мою беременность, он им сказал, какое им выпало счастье. «Узнаете?» – спросил он. Повисла пауза – было сразу ясно, что они не узнавали, кто это. Я хотела сказать, как меня зовут, но главврач сказал, пусть они сами скажут. Тут повисла еще более долгая пауза, на что врач сказал: «Ну, как же так! Это же наша любимая артистка – Чулпан Хакамадова!». Я вышла из кабинета и поняла – ну, и ладно. В общем, я очень благодарна родителям, они мне дали имя, которое как дрель въезжает тебе в сознание, а нюансы и детали совершенно непринципиальны».
О трех руслах жизни
«Моя жизнь – это мои дети, моя семья, творчество – театр и кино, фонд «Подари жизнь». Эти три русла сливаются воедино в бурлящую реку и там перемешиваются. Недавно я открыла свою записную книжку пятилетней давности, и там был список дел. Я очень долго хохотала, потому что там было написано – срочно выучить и разобрать текст Шекспира, позвонить в Минздрав и обговорить проблемы оплаты трансплантации костного мозга, с гримером придумать образ к спектаклю и вдруг – срочно постричь детям ногти! И дальше опять – позвонить с мэрию, выучить новый текст… И все эти понятия уже давно неотделимы друг от друга».
О трех дочерях
«У меня три дочери. Я долго играла в театре «Современник» в спектакле «Три сестры» – и так вышло, что у меня родились три сестры. Они мне подарили настоящую машину времени. Я в четвертый раз в своей жизни внедряюсь в это детское путешествие – в четвертый раз смотрю детские мультики, те, которые я смотрела сама, когда была ребенком, потом я их смотрела, со старшей, потом со средней, потом с младшей дочкой. Я в четвертый раз ныряю в детские книжки. И каждая новая девочка дарит свои потрясающие открытия. Появляются изумительные детские поэты. Например, Рената Муха. Она детский, но при этом взрослый поэт. У нее есть стихи, которые я часто вспоминаю во взрослой, утомительной жизни. Или Маша Рупасова. Если у кого есть дети, я очень рекомендую.
«Мамочка, я так хочу быть механиком!», – сказала мне старшая дочка, когда ей было шесть лет. Говорю: «Почему?» «Ну, чтобы всегда меха носить!» Или когда они выясняют отношения между собой, одна другой говорит: «Отстань от меня, пожалуйста, у меня от тебя землетрясение мозга!». И мне так понравилось это выражение, потому что в этом состоянии землетрясения мозга я нахожусь перманентно.
О времени
«Очень люблю, когда журналисты на интервью спрашивают, как я все успеваю. А я понимаю, что я еле успела на это интервью, потому что долго искала свой телефон, который нашелся в холодильнике в масленке, который я, видимо, сама туда положила, потому что нужно было сделать и это, и то. Мое главное достижение – то, что в какой-то момент я перестала рефлексировать о том, что я ничего не успеваю. И на этот вопрос журналистов у меня единственный ответ: «Я ничего не успеваю». Но мое главное счастье, что я совершенно не переживаю по поводу этого. Я просто пытаюсь жить и быть счастливой каждое мгновение. И в этом знании, в этом ощущении мне, конечно же, очень помогло моя причастность к фонду «Подари жизнь» и еще книга Ирины Ясиной «История болезни». Там есть отрывок, где она вспоминает, какое это было счастье, когда она сама, своими ногами могла пройти на кухню, сама поставить кофейню на плиту, сама повернуть голову и посмотреть в окно. И вот эта повседневность, которая у каждого есть и которой она лишилась, это и есть счастье. И у меня как-то внутри перещелкнуло, что я подумала – нужно быть благодарной за каждое мгновение, нужно успевать видеть цвета, слышать звуки, все запахи в этой секунде, которая тебе отведена.
Конечно же, как и все нормальные родители, я иногда чудовищно устаю. После ночной смены прихожу домой, и у меня есть пара часов, чтобы поспать перед дневной репетицией, а вечером еще спектакль – а на меня надевается махровый хомут из халата со словами «Мама, ты конь!». И мама-конь опускается на четвереньки и возит свою дочь в надежде, что сейчас она меня привяжет к ножке стула – это будет пастбище. А для меня это означает, что я смогу несколько минут поспать или, может быть, даже вспомнить, что я счастливый человек, что мои дети рядом, и что они не виноваты в том, что их мама артистка и ей все время нужно куда-то бежать как подорванной. Моя любимая Белла Ахмадулина сказала, что творчество всегда ворует счастливое детство твоих детей. Хотя иногда хочется все остановить, замереть, притаиться и никуда не бежать, а просто быть рядом со своими девочками и просто быть мамой».
О кино
«Я в кино попала абсолютно случайно. Когда я оканчивала институт, кино в нашей стране практически не снималось. Мне было 18 лет, и меня вызвали на пробы к Вадима Абдрашитову. Я должна была играть прожженную, опытную женщину-вамп в районе 30 лет. Мне 18, у меня абсолютно младенческий взгляд на жизнь, и вид мой примерно такой же. Меня одевали на пробы всем общежитием. Впервые в жизни встала на каблуки, меня девушки накрасили. Это было начало весны, в этот день похолодало – и чтобы пройти в производственный корпус, нужно было подняться в горку, было очень скользко. Так как я на каблуках стояла впервые в жизни, я каблук сломала. Пришла я на пробы вся грязная. Надо отдать должное Вадиму Абдрашитову, он провел пробы и назначил следующие. К ним я по-настоящему решила подготовиться – купила автозагар, который у меня почему-то ассоциировался с опытной женщиной. Мне казалось, что я так сражу всех наповал. Я нанесла его на ночь – проснулась: половина лица была белая, половина темно-коричневая, потому что автозагар за ночь стек. Так я и пошла на пробы. Половину лица мне заштукатурили, пробы я прошла, меня утвердили.
Первые съемки были в ночную смену, я страшно трепетала – вот-вот случится моя кинокарьера. Но меня не успели снять. Съемки продолжили в следующую ночь. В голове у меня звуки фанфар, объявляющие о рождении новой киноактрисы. Мне говорят, что нужно сделать, как встать на точку. И вдруг оператор говорит: «Глаза в тени». Мне послышалось: «Глаза втяни». И я понимаю, что как втягивать глаза, мне никто никогда не говорил. И втягиваю глаза. Он смотрит на меня и говорит: «Глаза в тени!» Я их втягиваю так, что они практически приклеиваются к моему затылку, и понимаю, что фанфар я не слыша, кинокарьера моя закончилась, потому что какого-то основного знания у меня нет. У меня на глазах слезы. Вдруг я слышу, как оператор говорит режиссеру: «Ненормальная. Я ей говорю, у нее глаза в тени, надо в свет выйти из тени». В общем, так или иначе, я научилась втягивать глаза».
О фонде
«Я, конечно, невероятно счастливый человек. Все мои роли куда-то двигали меня вперед, давали мне возможность рисковать, делать ошибки. У меня был купол непрекращающегося творческого наслаждения, оранжерея, в которой я жила и цвела. Пока вдруг однажды я не познакомилась с Галиной Анатольевной Новичковой. Это доктор, которая лечит от рака детей, пытаясь со всеми своими друзьями собирать деньги на лечение, чтобы все дети имели шанс выздороветь и жить полноценной жизнью. Это была совершенно случайная встреча. Она стала мне рассказывать, что детский рак лечится, в цивилизованный странах – почти на 90 процентов, а в нашей стране – на 50. И это не потому, что мы не умеем лечить, а потому что нам катастрофически не хватает лекарств, оборудования и денег. Мы обучены, знаем, как, но не можем войти в систему, чтобы у нас была возможность помогать детям так, как им нужно помогать. Она говорила про детей, про родителей, которые готовы на все, многие продали квартиры, чтобы спасти своих детей.
Я ее слушала – она такая молодая, с горящими глазами. Я слушала и не готова была принять, что сегодня, когда уже такие сдвиги во всех технических направлениях, в моей стране дети умирают только потому, что у их родителей не хватает денег на это лечение. То есть вся детская жизнь приравнивается к деньгам, бумажке. Мне как-то так стало отвратительно, физически плохо от этого разговора. Она рассказывала мне, что врачи могут сделать, но у них нет возможности. Я спросила ее, чем я могу помочь. Она сказала, что вы публичный человек, известная артистка – нужно 300 тысяч долларов на аппарат для облучения донорской крови. У меня, конечно, не было таких денег. Я пришла домой грустная, я понимала, что не согласна с таким мироустройством. Мы все так уютно чувствуем себя в театре, своем творчестве, а тут совсем рядом детей можно спасти, но мы, взрослые дяденьки и тетеньки, их не спасаем только лишь потому, что ничего не делаем.
Ко мне в гости пришла Дина Корзун, с которой мы снимали «В стране глухих» – я ей рассказала обо всем, и мы придумали сделать благотворительный концерт, позвали всех звезд. Это был тектонический пласт в моем сознании, я звонила звездам – Янковскому, Чуриковой, Табакову, Нееловой – и все были согласны. Просто это нужно было как-то организовать. Режиссером стал Кирилл Серебренников. Театр «Современник» дал бесплатно сцену. Мы сделали этот концерт, собрали деньги, на них купили необходимый аппарат.
Мы сидели после концерта мы сидим с Галиной Волчек изможденные, рыдаем, обнимаем друг друга, понимая, что мы это сделали и сейчас наша жизнь пойдет по обычному руслу, мы вернемся в свои семьи и к творчеству. И вдруг какой-то голос говорит – а давайте делать такие концерты каждый год! И мы не смогли сказать нет, естественно, и так жизнь вывернула совершенно непредсказуемо в сторону благотворительности.
Дальше я вкручивалась в эту воронку под названием «благотворительность», не понимая, как это делается. Все время нужно было искать деньги. Я спрашивала у всех своих знакомых звезд, кого из богатых людей они знают. В какой-то моменту меня появился список, который я обзванивала. Я не понимала, как вести эти беседы, выпрашивать деньги, у меня не очень получалось. Но это все накапливалось – и как-то, лет 12 назад, в один вечер у меня было восемь ужинов подряд с состоятельными мужчинами, у которых я должна была выпросить деньги на очистку воздуха для нашего отделения. Семь встреч не увенчались ничем. Я от усталости просто расплакалась, и во время восьмой встречи упала носом в пустую тарелку – и просто сказала: «Не надо меня кормить, дайте денег». Этот человек так испугался, что согласился. И до сих пор он очень близкий друг фонда».
О друзьях
«Незаметно все стало меняться. И с этими незаметными изменениями я вдруг стала понимать, что я теряю коллег, близких друзей, как мне казалось, потому что все мои разговоры были только об этом – о спасенных детях. И как-то те кого, я считала своими друзьями, мне говорили, что я уже замучила, ну, уже нельзя, пожалуйста, хватит. И они как-то незаметно стали растворяться, исчезать. Это был тяжелый период, потому что после их исчезновения я стала слышать претензии, что я вовлекла их во все это, а не все дети, к сожалению, выздоравливают. Бывают такие случаи, когда ты делаешь все возможное, но ребенка не удается спасти, и я оказывалась в этом виноватой. Мне казалось, что это близкие друзья, он же знали, что мне тоже больно.
И, тем не менее, это все продолжалось. И в какой-то момент я поняла, что вокруг меня какая-то пустыня, очень болезненная. Потом прошло время, и я привыкла. У меня было много моментов, когда меня общественно очень мощно травили, просто катком проезжали по мне и по моим детям. Опять же близкие люди, которые такими казались, уходили в сторону. Мне на помощь приходило стихотворение Беллы Ахмадулиной, которое звучит в фильме «Ирония судьба», но там оно немного в другом контексте. Оно писалось на травлю Пастернака, когда те люди, которых она считала друзьями, тихонько отходили в сторону. Это касается и моментов, когда я записывала ролик в президентскую кампанию в благодарность, что у нас построена самая лучшая европейская клиника. Юрий Норштейн тогда сказал мне – вы должны через это пройти, это ваш выбор, у вас есть потрясающая возможность узнать, наконец, кто ваши друзья, а кто просто так.
Конечно, фонд «Подари жизнь» – это не я, стоящая тут в лучах света, это огромное количество неравнодушных людей. В России огромное количество милосердных, отзывчивых людей. Я очень надеюсь, что нам удастся сохранить доверие и эффективность помощи».
В конце встречи был показан клип на песню Юрия Шевчука «Это все, что останется после меня», посвященный работе фонда «Подари жизнь», соучредителем которого является Чулпан Хаматова. Помочь детям можно, скинув СМС на короткий номер 6162. Другие варианты помощи можно посмотреть по ссылке https://donate.podari-zhizn.ru/
Юлия Узрютова. Фото автора, Павла Шалагина
