Сейчас даже сельские жители все чаще не добывают елки, а покупают на специализированных базарах. Улград поговорил с молодым человеком, который еще успел застать уходящий промысел, про добычу елок, про то, как целый район выживал в 90-ые за счет леса и про настоящих журналистов.
Наш канал в Telegram– В 90-ые годы у меня отец на лесе действительно делал деньги. Практически весь год он из леса не выезжал. Рабочим, которых он собирал, он платил бутылку водки, ну, и мелочь на сигареты. Он собирал такую бригаду, брал человека, у которого есть грузовой транспорт – и в лес. Где-то с 1997 по начало нулевых он этим занимался. Активно зарабатывал на этом без какого-либо разрешения. Тогда особо никто не контролировал вырубку леса. Разумеется, были органы, которые в лес выезжали, но договориться было легко.
Куда он лес продавал, я не знаю. В то время в нашем районе было много людей, которые этим занимались, да и сейчас, в каждом районе, где есть серьезные массивы, для людей это был такой активный вид промысла.
– Это было больше не браконьерство, а потому что людям нужно было как-то выживать в то время?
– Нет, никого браконьерства. Те объемы, которые продавал отец – на них мы автомобили не купили, лишние дома не построили. Основная цель была, чтобы брат за это время доучился. Когда брат закончил педагогический, то отец уже как-то перестал этим заниматься. Тогда было легко и удобно этим заниматься. В бригаде несколько человек «принеси-подай». Отец у меня, соответственно, всем этим делом ходит и руководит с бензопилой. Так было у всех. Рабочие работали за бутылку водки, за поесть, и немного денег.
– Тебя с собой отец когда стал брать?
– Когда лес уже нам для собственных нужд стал нужен. Баню, например, топить. Двух “КамАЗов” хватало на весь год. Поэтому мы особо много не брали. Что рубили, мы не продавали. Это все было в рамках выживаемости. Потому что в то время ты уже должен был поехать в лесничество и купить разрешение. Его обычно выдавали на выгоревший лес, делянки, где плохой лес.
– А почему не покупали разрешение?
– Дорого. Не скажу точно сколько. Да и зачем? Сельский житель никогда не будет переплачивать. Если ты можешь сделать это дешево, то зачем лишнее платить. Как ты такое себе представляешь, чтобы в деревне пойти и купить картошки? Это практически того же ряда. Если у тебя есть руки-ноги, то ты обязан это сделать сам.
– Много людей занимались этим?
– Не скажу много, но достаточно.
Ходили с отцом мы всегда по осени. Здесь нет какой-то логики – просто так выпадало. Гоняли я, отец, мужик у которого был «ГАЗон» и алкаш какой-нибудь в качестве подмоги. Заезжаешь подальше в лесной массив, чтобы тоже это дело не афишировать. Не настолько же все отмороженные.
Мое дело было сучки обрубать и потом резать на бревнышки, чтобы удобнее было на транспорт закидывать.
– Сколько тебе тогда было?
– Я с ранних лет такими вещами занимался. Значительную помощь я стал оказывать с 6-7 класса, когда я уже брал бензопилу. В это же время нас встретил главный редактор нашей «Сельской правды». Тот еще типок с активной гражданской позицией. Заложил собственную жену. Она была заведующей какого-то склада и принесла домой несколько паласов и ковров. Пять-шесть штук где-то вывалилось. Ну, он это увидел и позвонил в милицию. Ну, понимаешь – если он собственную жену заложил, то какого-то левого человека ему – как поссать сходить.
– Настоящий журналист.
– Настоящий журналист! Именно так. Он не побоялся, подошел к трем здоровым мужикам и ко мне. Я в тот момент стою с бензопилой. Отец мой с топором. Он остановил «копейку» свою бежевую, выскочил так, словно сейчас нас убьет и начал орать как на политических дебатах: «Так-так-так! Что вы делайте, что вы делайте? Лес воруете?! Лес воруете? Щас милицию вызову! ОМОН за вами приедет!». И начал на свою зеленую мыльницу нас фотографировать.
Мой отец, долго не думая, стал ему в ответ орать: «Пошел отсюда, черт! Я тебя тут оставлю!». Ну, журналист тот не настолько лихой, не Питер Паркер. Залез обратно в машину.
Мы поработали еще часа два – никто не приехал. А через неделю я увидел себя на первой странице. Заголовок был «Проблема с браконьерами не решена». В школе все посмеялись.
– Дрова тоже у вас никто не покупает, наверное?
– Сейчас покупают. “КамАЗ” дров стоит 6 тысяч. Это стоит сейчас намного дешевле, чем тогда.
– А елками ты когда стал промышлять?
– В тот день, когда отец сказал мне: «Ну, все. Ты достиг того возраста, когда сам должен елки добывать». Класс 8-9. В первый год я себе елку срубил и все. В следующем году, когда я пошел, меня попросила принести елку соседка за деньги. На днях до этого классная руководительница заикалась, что надо елку где-то достать. После этого я вошел в раж, понял, что на этом можно неплохо заработать перед новым годом. Заработать человеческий капитал – я стал елки учителям всучать.
Я по сто рублей эти елки банчил. Разумеется, все зависело от размера.
За раз я где-то три елки тащил. Со мной хотел этим заниматься один товарищ, но он перестал, когда увидел как это гемморойно. Что нужно было сделать мне? В темное время пересечь одну улицу, спуститься к реке, перейти реку, пройти одну лесополосу за домами. Пройти через поле по сугробам до хвойной посадки. Куда-то далеко вглубь я не уходил. По дорогам, разумеется, ходить нельзя, а то заметут. В то время было жестко – или лесное хозяйство проезжало, или патрульно-постовая служба. Да любой машины надо было шугаться. Если машина едет, то елку бросаешь и сидишь где-нибудь в канаве. Когда дорогу переходишь, то не волоком тащишь, а берешь и перетаскиваешь по одной. За один сезон я где-то елок 20 может вытаскивал.
Взрослые, может, такими же делами, и занимались, но из молодых там только я один был. Но они покупали разрешения и вставали на елочные базары. А несколько лет назад дошло до того, что на каждый сорванный гриб нужен какой-то документ, потому что все наши леса стали принадлежать каким-то самарским ребятам.
Артем Горбунов. Фото – Улград.
