Яндекс.Метрика

Михаил Мишин: «Будем резать по живому»

О принятии нового Генерального плана Ульяновска мы побеседовали с главным архитектором города Михаилом Мишиным и выяснили, что одним генпланом градостроительные новации не ограничиваются. Речь идёт о создании отдельной обособленной структуры, которая будет заниматься постоянной корректировкой всей градостроительной документации.

Поводом для встречи с господином Мишиным стала публикация проекта городской программы «Развитие градостроительной деятельности муниципального образования «город Ульяновск» на 2017-2019 годы», которая фактически посвящена принятию всего комплекта документов планировки территории города и градостроительного зонирования (http://ulgrad.ru/?p=149780). Программа оказалась опубликованной на следующий день после публикации нашей попытки проанализировать текущую ситуацию вокруг нового Генерального плана города (http://ulgrad.ru/?p=149746).

В результате прояснилась концепция работы с градостроительной документацией, которую предлагает город: принять в следующем году измененный Генплан в том виде, который есть, вместе с комплектом согласованной с ним градостроительной и планировочной документации, а затем постепенно вносить в документы изменения.

– Первый вопрос прост: «А нужен ли вообще генплан?» Дело в том, что сейчас в профессиональной среде можно явно, как мне кажется, выделить два вектора отношения к Генеральному плану как документу: первый вектор проявляется через обсуждение того, что генплан вообще не нужен, второй вектор через модус того, что генплан нужен, но нужен такой конструкцией, которая принимается на много лет, но может меняться. Вы сторонник какого из этих путей или, может быть, придерживаетесь иного взгляда на вещи?

– Я согласен, что это диаметрально расположенные векторы. Оценка зависит от места, где ты находишься. Если я проектировщик, если я занимаюсь проектированием территории, то скорее всего я бы ответил, что генплан не нужен. Потому что я в начале своей профессиональной деятельности занимался тем, что тогда называлось ПДП.

Я должен руководствоваться неким документом распределения территорий, но этого документа у меня нет.

Еще по теме:

ПДП — это проект детальной планировки, что-то похожее на ППТ (проект планировки территории- от ред.) в сегодняшнем виде. Получается, что проектировать было интересно, потому что мы проектировали не территорию, а уже пятнами на карте расставляли конкретные объекты, смотрели, какой будет архитектурный образ, какой силуэт. Мы решали архитектурные вопросы, но в то же время у нас были четкие задачи. Такие, например, как ширина дороги, вид дороги. И в этом плане нам не нужен был генплан, потому что у нас была территориальная единица — микрорайон, и мы пытались сделать так, чтобы этот микрорайон был красивым с точки зрения архитектуры: удобный, здоровый, красивый, эстетичный, со своим силуэтом, профилем, со своей философией. Совсем другая точка зрения у меня сейчас становится главенствующей, когда я внутри механизма, который должен иметь инструменты, чтобы регулировать градостроительную деятельность. И вот здесь я утыкаюсь в проблему – генеральные планы и документы территориального планирования безусловно нужны. Следующий вопрос – это их качество и соответствие друг-другу.

Система заточена на отказ, при этом отчитываться надо за выполнение.

Еще по теме:

Безусловно, генеральный план сейчас плохого качества, ПЗЗ (правила землепользования и застройки — от ред.) не соответствуют ему, ПТП не существует в том виде, в котором существовал ПДП. Такая двоякая ситуация. Даже с точки зрения чиновника возникает страшная проблема, что я должен руководствоваться неким документом распределения территорий, но этого документа у меня нет. Я должен ссылаться на генплан, ПЗЗ и говорить: «ребята, вот вам участки земли – здесь вот, на этом участке, с некими регламентирующими нормативными документами». А я не могу на это сослаться. Точнее, я должен каждый раз это делать в ручном режиме: генплан не совпадает с ПЗЗ, а ПЗЗ не расшифровано до уровня ПТП. Это провоцирует либо напряженную ситуацию, либо ситуацию, которую население называет «в темной воде самые жирные лягушки». То есть, у чиновника появляется возможность трактования, а это самое страшное. Как только чиновник получает себе в руки документ, который дает возможность трактовки, это провоцирует недобросовестность или избирательность. Одному ты не разрешаешь, а другому в этой же ситуации ты можешь разрешить. При этом сама система – управленческая, административная, настроена на то, чтобы в таких ситуациях давать отказ. Вся система, любой чиновник, любой служащий, чтобы избежать недобросовестности в трактовке, понимает, что ему легче написать отказ. А что такое отказ в градостроительной деятельности? Градостроительная деятельность — это драйвер развития экономики, очень яркий индикатор позитивности района, территории, города или наоборот, депрессивности, стагнации. Система заточена на отказ, при этом отчитываться надо за выполнение.

Основным документом был генплан, а основным драйвером был госплан.

Еще по теме:

Я описываю ситуацию утрировано критично, как будто все рухнуло, а действовать дальше нельзя. На самом деле можно. Все равно, я считаю, у чиновника моего уровня вопрос целесообразности возникать не должен. У профессионала есть один тайный механизм, который не регулируется ни одним законом. Но я понимаю, что мы должны подойти к вопросу, спровоцировать, обострить его. Мы должны разработать то, что мы называем стратегией, программой развития градостроительства города. К сожалению, ни одно действие, которые мы сейчас выполняем, не является комплексным. Это является попыткой заткнуть дырку. Я подвожу все время к тому, что весь комплекс градостроительной документации необходимо возобновить одномоментно и комплексно. И только тогда это противоречие между векторами развития, мне кажется, в рамках действующих законов, в рамках действующих комплексов мы сможем решить и превратить генплан города в живой документ. Под генпланом будет лежать ПЗЗ, под ПЗЗ будет лежать ПТП. Тогда мы создадим поле, на котором застройщик может начать играть по правилам, а чиновник не сможет требовать чего-то большего или иметь возможность выбора. Мы собрали всю документацию, она вся друг другу соответствует. Тогда генплан станет идеальным. Генеральным планом я называю не только карты и схемы, а всю стратегию градостроительного развития.

Будем резать по живому, это будет операция без наркоза, но, к сожалению, временного наркоза у нас нет.

Еще по теме:

– Если мы говорим про программу, проект которой рассчитан на три года, а принять план вы хотите в следующем году, получается, что каждый год придется вносить изменения в эту стратегию, правильно?

– Безусловно, но другого выхода нет, мы не можем сказать друг другу «стоп, на три года останавливаемся и не делаем никаких изменений». Экономическая ситуация, политические изменения, социологические срезы, демографические, то есть те предпосылки, который влияют на развитие города, например, включение новых территорий: уходят какие-то производства, причем другие производства появляются на окраине города. Все это нарастает, это постоянно действующий процесс, и остановить его невозможно. Пробовать подрулить этим процессом в момент отсутствия каких-то документов — это затея, обреченная на провал. Процесс внесения изменений в течение трех лет будет безусловно болезненной процедурой. Будем резать по живому, это будет операция без наркоза, но, к сожалению, временного наркоза у нас нет. Впрочем, как и на всей территории России – нигде нет этого времени.

Город не надо строить, город надо проектировать, тогда что-то получится.

Еще по теме:

Все это спровоцировал этап революционного развития ситуации с начала девяностых готов. Уход от планового стратегического развития города, где основным документом был генплан, а основным драйвером был госплан, который выделял на это деньги. Времена эти ушли. Моментально на их место пришли рыночные отношения – то, что мы называем частной собственностью на землю, на объекты построенные на этой земле, интересы города, который уже декларируется не как красивый и умный город светлого будущего, идею которого нам вкладывали как социалистическую модель развития, а вот этот звериный капитализм. Ни то, ни то не идеально, это разные ситуации, нам моментально пришлось перестраиваться и начинать менять работу в новой ситуации, а эти механизмы так и не были отточены за эти 25 лет, они только начинают зарождаться.

Вообще, термин «градостроительство» ущербный, потому что он говорит, что город надо строить. Город не надо строить, город надо проектировать, тогда что-то получится. Тогда это нужно назвать градопроектированием, и весь процесс должен назваться градопроектированием, то есть созданием удобного комфортного города. А сейчас все называется градостроительством, тем самым декларируется, что главное — это строить. На самом деле не строить главное, главное — регулировать городские процессы, а этим по логике никто не занимается.

– Сообщество градостроительное говорит, что для этого нет постоянного механизма внесения мелких изменений в генеральный план…

– Правильно, их нет.

– Идея с постоянными изменениями принятого генплана обеспечена подобными механизмами или нет?

– Теоретически обеспечена, законодатели об этом подумали, но практически это крайне затрудненная процедура, не подкрепленная в наших реалиях ни финансовыми возможностями, ни организационными. Элементарно нет профессиональной производственной единицы, нет группы профессионалов, которые в текущем режиме за какие-то разумные деньги занимаются этой работой. Хотя процедура прописана, это лишь комиссия по внесению изменений в градостроительный план. Эта комиссия, как собрание профессионалов, должна давать рекомендации по внесению в градостроительный план. Возникает вопрос, а кто эти изменения должен делать? По 44 ФЗ каждый раз должны разыгрывать тендер по подбору проектной группы, которая будет вносить эти изменения? Бред, это просто бред, это организационно не срастается. Ты пол года будешь готовить техническое задание, обобщать выводы по внесению изменений в генплан, их как-то в технического задание вталкивать — это нереально.

Решая задачи благоустройства, мы выполняем прямое поручение губернатора.

Еще по теме:

Надо другой выход найти. Должен быть какой-то постоянно действующий орган. Это должна быть профессиональная группа. Какие требования должны быть к этой группе, и как она оценит внесение изменений в этот генеральный план? Бесконечная цепочка вопросов. Для себя я сделал вывод, что если не можешь решить эту цепочку вопросов, она не выстраивается в математическую модель, формулу, то надо принять волевое решение. Я на себя надавил внутренне, но как бы меня сейчас не критиковали, я могу декларировать одно: я, в силу своей профессиональной подготовки и в силу своих человеческих качеств, могу взять на себя эту работу, бремя этой работы. Я вижу единственный возможной механизм: комиссия дает рекомендацию, а я готов собрать специалистов, которые будут делать внесения в генеральный план. Но не забывайте, что под термином “генеральный план” я представляю весь комплекс градостроительных решений. Это не схема, а сквозная работа на всех уровнях градостроительной документации. Тогда будет ощутимый результат, и тогда на каждом этапе будет конечная схема, понятная людям, которые либо обосновывают внесения изменений, либо являются противниками внесения изменений. Это делает правила игры более понятными.

– Механизм изменений существующих условий все-таки не совсем понятен, особенно в свете перераспределения полномочий по градостроительной деятельности между городом и областью.

– Сами люди, которые настаивают на перераспределении полномочий, не до конца понимают весь объем задач, который свалится в одну корзину. С моей точки зрения, выход есть. По распределению полномочий муниципалитет остается разработчиком и согласователем этих решений. Утверждение, как полномочие, уходит на уровень региона. Если остаться на этой позиции, тогда ситуация более-менее складывается. Это касается, в том числе, разработки и выдачи градостроительных документов. Если мы говорим о перераспределении функций, тогда регион становится органом, который утверждает, тогда все становится складно.

– Разговор идет об утверждении изменений в уже принятые документы?

– Да. Часть процедур подразумевают подключение граждан через публичные слушания, а часть, как оказание муниципальной услуги, остается вне рамок участия граждан, это просто процедура. Она строится на решениях, которые приняты на публичных слушаниях.

– Но как же законодательная основа, ведь комиссия такая должна действовать вне процедуры торгов?

– Без торгов. В законодательстве такая возможность дается. Это структура, постоянно финансируемая из бюджета, это согласовано департаментами, это имеет право быть.

– Получается, что под проект разработки градостроительной документации надо создавать отдельное учреждение?

– Безусловно. Раньше в каждом областном центре были специальные институты, занимающиеся территориальным планированием. Это институты Гражданпроекта, институты, которые занимались разработкой генеральных планов, проектов тех населенных пунктов, которые были в составе области: большие и малые города, поселки, села, все эти территориальные единицы имели документы территориального планирования. Разрабатывались они именно на уровне области. В областном центре был соответствующий институт, сам я имел честь работать в Куйбышевском Гражданпроекте именно в архитектурном отделе. Мы занимались как раз разработкой генерального плана больших, крупных населенных пунктов Куйбышевской, ныне Самарской, области. Инструмент работал, финансировалось все за счет областного бюджета, это было прописано через госплан. Это был гигантский институт, 350 человек в нем работало, не все занимались генеральным планом, у нас в отделе было порядка 25 специалистов.

Парадоксальная ситуация. План, который должен показывать развитие и стратегию является тормозом.

Еще по теме:

– Получается, что вопрос стоит еще шире – не создание новой структуры, а создание нового подхода к градостроительной теме.

Ну, это беда всех людей или всех органов, которые занимаются территориальным планированием. Этого нет сейчас. Где-то сохранились работоспособные инструменты, где-то сохранились работоспособные институты, которые раньше назывались институтами Гражданпроекта. Где-то они исчезли в силу рыночного звериного оскала. Где-то проще, где-то легче. Да, я считаю, что на сегодняшний момент ситуацию надо радикально менять. К этим выводам подходят на всех собраниях союзов архитекторов России. Урбанисты понимают, что генеральный план в том виде, как он трактуется градостроительным кодексом, является градостроительным тормозом.

Парадоксальная ситуация. План, который должен показывать развитие и стратегию, является тормозом. Градостроительный кодекс говорит, что генеральный план имеет преимущество над всеми связанными различиями территории. Суды ситуацию воспринимают однозначно – другие доводы не воспринимаются.

– Я смотрел проекты 15 городов и везде закладывалась мысль о том, что города должны расти. Если все суммировать, то получается, что везде закладывается, что население должно увеличиться в среднем в 1,6 раза. То есть, все сельские жители должны переехать в города. Выходит, что вся концепция градостроительства выражается в одной фразе — строить города.

Разрушено понимание среды как среды.

Еще по теме:

– Да, все в угоду застройщику. Появляются бесконечные трехэтажные дома барачного, концлагерного типа. Как бы мы ни пытались причесать их, мы не причешем. Если мы хоть как-то динамично будем развиваться, в том числе и в осознании что такое город, то мы в итоге лет через 15 придем к тому, что эту территорию надо высвобождать, потому что это депрессивная деградирующая территория. Город не может быть таким по определению. Зато мы выделили под застройку огромную территорию земли, перевели под застройку земли сельхозназначения и друг-другу пожали руки. Это неправильно, это тупая застройка и отчет по показателям градостроительства. Нам всегда внушали в институте, что архитектор — это зодчий. Зодчий — это кто? Это строитель! Я не против строителей, я за строителей, я сам готов быть на стройплощадке, но есть вещи, которые мы не регулируем. Это рынок.

Строитель будет всегда добиваться некой маржинальности. Это понятная задача любого бизнеса. Зато так очень легко отчитываться — вот сколько квадратов мы ввели в этом году. А в этих квадратных метрах жить можно? А в этих квадратных метрах есть куда ребенка отдать в детский сад? Я уж не говорю про театр, дом творчества школьников, ипподром, больницу, поликлинику. Разрушено понимание среды как среды. Дальше пойдем: парк, сквер, бульвар. Кучу терминов, которые связаны с городской жизнью, мы забыли. Если посмотреть, как мы идем сейчас, то решая задачи благоустройства, мы выполняем прямое поручение губернатора, это неправильно. Это мы, профессионалы, должны говорить губернатору, какие территории должны быть заняты тем или иным структурным объектом городской среды.

Надо просто создать предпосылки к уже заезженному термину — созданию благоприятной среды для проживания.

Еще по теме:

– Что этот вектор отчетности квадратными метрами может переломить? Я собрал набор подходов к расчетам, когда ситуация должна измениться сама по себе по причине того, что рынок закончится, насытится и наступит полная пустота. Первый подход — это измерение состава семей, состава жилья. Второй подход — оценка спроса и предложения на рынке. Есть и другие. При этом никакой альтернативной концепции того, что может быть после такого возможного «блэкауата», нет. Что можно сказать про Ульяновск?

– Есть чисто теоретическая сторона вопроса, есть практическая. На самом деле, ни одной подтвержденной модели развития городской территории нет. Много факторов на это влияет, поэтому нельзя выбрать идеальную схему. Скорее всего, это как раз некая политика, которая должна родиться исходя из исторических условий. Почему Ульяновск, в отличие от Самары, развивался совершенно по другому? Это теоретически очень серьезная работа, нельзя переложить механизм, по которому развивается Казань или Самара, на Ульяновск. Я не готов, у меня не хватает ни профессиональной подготовки, ни общечеловеческих знаний, сказать почему так. Я понимаю, что нельзя, но я не понимаю как можно. Это задача других людей, это задача серьезной теоретической работы, кто-то должен прописать правильный диагноз. Нащупывать можно всегда, но кто нащупывает, тот всегда ошибается. У меня возникает другая крайняя точка зрения, что город — это такая штука, которая растет сама по себе и она сама себя создает. Надо просто создать предпосылки к уже заезженному термину — созданию благоприятной среды для проживания. В чем эта среда? В каждом городе она разная. Ульяновск — это уникальный город разделенный двумя реками на три части, при этом как город он не имеет выхода ни на одну из этих рек. Любая попытка градостроителя выйти на одну из этих рек не имеет никаких позитивных последствий. Либо это какие-то оползневые территории, либо это социальное влияние, как тот же Мариотт или засыпка в районе Аквамолла.

Ульяновск — это сложный город: и градостроительные сложности, и по населению сложности. Где-то в середине есть то самое золото, ситуацию как-то можно разрешить. У меня нет жесткой позиции по этому поводу, нет механизма ни законодательного, ни из моей подготовки. Просто и легко в профессиональной дискуссии проектировщиков, застройщиков, политиков и бабушек у подъезда. Только так осуществляется градостроительная деятельность. Это готовит почву, чтобы человек имеющий власть смог проанализировать все, сделать взмах рукой и сказать, что теперь будет вот так. Это единственная разумная система управления в России. На самом деле, идеального закона и идеального решения нет.

Читать дальше:

Оцените новость: